Едва ли спасут летящего на смерть
Кипарисы, пальмы, лазурь, загар – не доспех
Тут муссон прозвали Монсун, пейзажи как во сне
Но чем замазать тоску по месту, где нас нет?
Здесь пусть не комфорт, но и не Лефортово
А ты упорно ждёшь телепорт домой, чтобы торкнуло
По старой формуле, в дом родной, где нет орднунга
Здесь ты видел все: шахты Дортмунда, скалы Корнуэлла
Стадо морлоков из трущоб раннего Оруэлла книг
На ладони странника мир, пока связи порваны с точкой А
Но комом в горле глотку чесало, подработки швейцаром
Стакан водки с Чинзано…
Ну и, что делать, если победа сердца над разумом
И всё – надоело среди туземцев быть пасынком
Позади рай, но раз, увы, камикадзе мы, впереди мир камер газовых
Армий Власова, казней массовых
Но всё же тянет назад, стой, потряхивает
Входим в родное антипространство
Что, сказать “стоп”? Остаться – писать в стол?
Ссать, что умрешь тут, как эмигрантский запас слов
Без подпитки живой настоящей речи?
Ты ведь думал, что выживешь без нее, но расстояние нечем
Сократить, думал – пройдет, все – ничего, расстояние лечит
Но язык твой так и не стал ни на грамм онемеченным, камо грядеши?
Ишь, ладони, Икар, сложил ближе ко лбу
За спиной – тараканьи бега, Париж и Стамбул
Триста коньяка, самолет все выше – и стал вдруг, описав круг
Над мысом точкой – дерзай, друг, а там, внизу...