Старый вирь (лес – прим.) шумел таинственно и зловеще: ветер шуршал листьями в кронах, что-то скрипело, вдалеке – посвистывало, а иногда и вовсе доносились невообразимые то ли голоса, то ли плач. Жутко становилось тут путникам, и бежать хотелось – бежать без оглядки. Поговаривали, что в этом лесу живут вирявы и шятни (ведьмы и кикиморы – прим.), а у реки Мокши, что здесь текла в гуще леса, видали ведяв (русалок – прим.), да издалека, кто ж к ним близко подходить-то будет. Нечистое место, поговаривали старики, и множество сказов да баек рождалось про тех, кто заблудился в лесу и попал в лапы к нечисти.
Вдруг птицы защелкали как-то особо, и деревья зашумели – кажется, как-то приветственно и радостно: через лес кто-то шел. Вскоре ели расступились, и на поляну шагнул дюжий парень в простой рубахе, с удочкой и связкой рыбы в руках. Гляделся он весьма странно в этом глухом бору, но вокруг и не было никого, кто мог бы его увидеть. Парень остановился, свистнул переливчато и прислушался. То ли эхо ему ответило, то ли птица – тонкий свист послышался издалека справа, парень кивнул и вдруг – исчез….

*
- Виряком его у нас кличут, лешаком тоись…
- Лешим, Ваше сиятельство, - услужливо подсказал бледный секретарь, наклонившись к князю.
- Я понял, - не глядя, бросил тот и пощелкал пальцами…: - Продолжай, - кивнул он мужику.
Мужик помялся, потеребил снятую шапку, глянул на секретаря, который снова принялся скрипеть пером, записывая разговор:
- Вот и живет он в лесу, оттого так и кличут, незнамо, как живет. Рыбу вроде как ловит, на базар носит, травки всякие собирает, грибы там, ягоды. Со зверьми, слыш-ко, дружит: мужики бают, видели, как к нему медведи да волки подходили да ластились, не трогали. Думали тать ночной – ан нет. Добрый он.
- Добрый, говоришь?... – князь задумался…
- Как есть добрый, Ваш сиятельство, вот Вам крест! – мужик истово перекрестился, - дочку мою от лихорадки вылечил, совсем та угасала – просто руками помавал и вылечил, здоровехонька бегает. Да и не забижает он никого, ни детей малых, ни зверей, ко всем добрый. Хотя силушки немереной – однысь парни наши ходили к нему, посмеяться хотели али что, али удаль показать перед девками-от, так раскидал он их что щенят. И внове же – никому худа не сделал, кости не переломал – раскидал просто, да и пошел… Никто с тех пор и не лезет на него – боясся…
- Что ж жалобы на него идут? – князь поднял одну бровь и поглядел замысловато. Мужик развел руками:
- Да ведь свет белый не без завидников, Ваш сиятельство. Кому обидно, что сила у него такая, кто просто по злобе… Нелюдимый он, Димитрий, не гуляет, не пьет с парнями, молчаливый, тихий… А у нас люд разухабистый, може кому и не по нраву он. Вот и выдумывают всякое – к вирявам будто ходит…
- К кому? – брови вновь взлетели вверх.
- Ведьмы это, Ваше сиятельство, - снова подсказал секретарь.
- Они самые, - подтвердил мужик, - ведьмы лесные, нечисть темная, да будто Димитрий к ним и ходит да с ними ворожит… Кто говорил – видели, как он на ровном месте пропадал, будто и не было его. Сам я не видел, врать не стану, да народ бает… А по мне – хоть бы и пропадал, человек-то он хороший…
- Ясно, - князь снова пощелкал пальцами в задумчивости, - ну, иди, - бросил он мужику рассеяно и тот, кланяясь, вышел, отчего-то покачивая головой.

- Что скажешь? – обратился князь к «секретарю», который теперь по уходу мужика выпрямился и уже не казался слугой. – По-моему, то, что надо? Явно потенциальный Иной, а нам сейчас не помешает союзник. Я отправлю туда кого-нибудь, чтобы присмотрелись…
- Ты кое-что пропустил, мой торопливый друг, - язвительно заметил «секретарь», глаза которого на миг сверкнули алым.
- Что же?
- Место в рассказе дедули, где «виряк» пропадает. Сдается мне, он уже может ходить в Сумрак, а это значит, что он не потенциальный Иной, а – инициированный Иной!
- И что?
- И то, мой ненаблюдательный друг, что бьюсь об заклад, что это – Светлый Иной! Добрый, тихий, лечит зверюшек-детишек… Ставлю свое поместье против твоего гнедого Мальчика, - он криво усмехнулся… «Князь» растерялся:
- Светлый!?... Ммм… нет, этого нельзя допустить. Свет сейчас там, где он и должен оставаться – на дне, и появление в их рядах новых бойцов ослабит наши позиции, надо что-то делать! – он вскочил, взмахнул рукой и вдруг застыл… И снова сел, опустив плечи. Сказал уныло:
- Но что?
- По-моему, это очевидно, - бросил вампир (теперь уже было ясно, кто этот бледный «секретарь» с кровавым блеском в глазах – посреди комнаты стоял самый настоящий вампир и прямо на ладони жег ненужную запись произошедшего разговора): - Я знаю, что нужно делать...

*
- Куда ж ты теперь? – женщина печально смотрела на Димитрия, подперев голову рукой. В котелке в углу кипела вода с травками, а от веников, развешанных по стенам избы, шел крепкий березовый дух…
- По миру… - парень отхлебнул из деревянной кружки и уставился на огонь: - По миру, Awayka, правды искать…
- Думаешь, найдешь, Светлый? – спросила ведьма, невесело усмехнувшись.
- Есть она – правда. Знаю это. А если есть – точно найду, - со спокойной уверенностью ответил молодой волшебник. Оба помолчали. Вдруг ведьма резко вскочила:
- Вон она, правда твоя, глянь-ка! Выгнали тебя люди, которых ты же и лечил и от бед спасал! Сами выгнали, как зверя какого, чуть было не убили! Где ты собираешься правду свою искать, у кого? А!.. – она не договорила и махнула рукой: - что с тобой говорить – Светлый!...
Димитрий улыбнулся и поставил кружку на кривенький столик. Поднялся с лавки и шагнул к дверям:
- Спасибо тебе, подруга. Пора мне. Не забывай. – Он отломил веточку от висевшего на стене веника и помедлил, стоя в дверях.
Ведьма отвернулась:
- Сам хоть не забывай, - прошептала она.
Хлопнула дверь…

*
Деревья на Лосинке стояли, обсыпанные снегом, как сахарной пудрой. Вокруг было прекрасно и тихо.
- Эх, красота-то какая! – Dimikus вдохнул морозный воздух и зажмурился.
Suslik засмеялась:
- И впрямь, как на картинке все. Красиво!
- У меня на родине так, - вздохнул маг: - бывало… Зимы у нас снежные были, серебряные, речки замерзали, леса – как в сказке стояли, и светло в них было от снега даже ночью. – Он замолчал.
Волшебница с изумлением посмотрела на товарища и улыбнулась:
- Дима! Да ты лирик!
- Немного, - смутился Dimikus, отломил серебристую ледяную веточку и протянул девушке. Огляделся.
- Потому и люблю это место, - он весело подмигнул, и они рассмеялись.
Вдруг тишина разбилась: у обоих запищали мобильники, и голос Лосадя послышался в заснеженном парке:
- Вал, защита, третий-четвертый слой. Срочно.
Светлые переглянулись.
- Поехали, - сказал Димик, провешивая портал и нажимая кнопку на телефоне:
- Лос, жди, будем.

В следующий миг на Лосинке остались лишь деревья да снег. Только воздух слегка звенел – то ли от магии, то ли от чего другого…